Адрес:Б. Ордынка, 41
Проезд: м.Третьяковская, м.Полянка
На главной улице старого Замоскворечья Большой Ордынке, у церкви Иверской иконы Божией Матери с ее стремящейся в небо белой колоколенкой, стоит строгий двухэтажный особняк с мощеным двориком за решетчатой оградкой...". Особняком сначала владел дворянский род Киреевских (свое нынешнее обличье дом принял в 1821 году при гвардии поручике Степане Киреевском, дяде отца славянофильства Алексея Хомякова), а затем купцы Морозовы, знаменитые "мануфактурщики".
Особняк является памятником архитектуры потому, что возведен в начале XIX века, с 1817 по 1821 год.
Дом в 1875 году был куплен Марией Федоровной Морозовой, женой знаменитого Тимофея Саввича, купца 1-й гильдии, потомственного почетного гражданина Москвы, владельца текстильного "Товарищества Саввы Морозова сын и Ко". Дом купила жена, а не глава семьи, оттого, что по закону собственность супруги оставалась при ней, если у мужа все отбирали за долги. Трудно поверить, что Морозов со своими складами и магазинами от Варшавы до Якутска и Харбина опасался банкротства, но в купеческой предусмотрительности ему не отказать. Тем более особняк покупали с дальним прицелом - не для себя, а для вышедшей замуж старшей дочери - Анны Тимофеевны. Мужем ее стал историк Геннадий Карпов. Потому и особняк на Ордынке во всех документах и книжках по истории Москвы именуется "усадьбой Киреевских - Карповых".
Тут семейно-домовая история начинает сплетаться с историей искусства. (Что вообще в морозовских традициях: племянник Тимофея Саввича Иван Абрамович - тот самый Морозов, которому Пушкинский музей обязан своими импрессионистами). Брат Анны Тимофеевны Сергей, тоже "мануфактурщик", был известным меценатом. Через него владельцы дома на Ордынке познакомились, в частности, с Левитаном и Серовым. Последний написал портреты Тимофея Саввича и Марии Федоровны, висевшие в гостиной дома Анны Тимофеевны.
Через некоторое время усадьба перешла к сыну Карповых Федору и его жене Маргарите Давидовне, в девичестве Морозовой (эта другая ветвь Морозовых, так что обошлись без инцеста). Маргарита Давидовна тоже дружила с художниками и коллекционировала искусство (картины Врубеля, Левитана, Сомова и др.). Она в конце 1900-х годов заказала проект частичного переустройства своего дома модным архитекторам. С этого момента сама усадьба превратилась в произведение искусства.
Модные архитекторы - это неоклассицист Иван Кузнецов, слава русского модерна Федор Шехтель и абсолютно нейтральный Михаил Бугровский (он, собственно, лишь увеличил высоту антресолей и спроектировал пристройку к дому). Шехтель и Кузнецов, работая над вестибюлем, парадной лестницей и комнатами второго этажа, создали довольно занятный стилевой коктейль из старого и нового. Кузнецов ориентировался на сам особняк, которому скоро исполнилось бы уже сто лет, и сделал ремейк шедевра русского ампира - особняка Талызиных на Воздвиженке (там сейчас Музей архитектуры). Шехтель проектировал столовую - с модерновым лепным фризом из корзин цветов, масками мавров и сатиров, попугаями, обезьянами и химерами, а также с витиеватым (в прямом смысле слова, если иметь в виду форму его резных колонн) камином. Над камином - по просьбе Маргариты Давидовны Карповой - водрузилось изготовленное на заказ деревянное панно "Пиршество" Сергея Коненкова. Мужчины, женщины и ребенок в окружении виноградных гроздьев одновременно напоминают античных вакхов с вакханками и дебелых русских крестьянок с мужиками.
Понятно, что послереволюционная судьба морозовско-карповского особняка оказалась весьма печальной. Коллекцию картин растащили по музеям. Библиотеку в 5000 томов реквизировали. Панно "Пиршество" передали в Третьяковку. Лепнину сбили, камины уничтожили. В здание на Ордынке, 41 въехал народный суд. Потом к нему подселились с десяток прочих организаций. В 1993 году за реставрацию взялось переехавшее на Ордынку ЗАО "Интелмас" ("Интеллектуальные материалы и системы"). В то время его генеральным директором был Кантор Вячеслав Владимирович (1953 г. р.).
